По страницам памяти.
История первая. Марлена.
У меня часто спрашивают, как всё начиналось, как я этого добился (восхищённо), как встал на эту дорогу (заинтересовано) или как докатился до жизни такой (с пренебрежением, злобой и затаённой завистью). Обычно я не считаю нужным отвечать, но за нечеловечески длинную жизнь всё же бывали случаи, когда по той или иной причине мне хотелось открыть перед другими тайники памяти.
Марлена… Сладкое воспоминание из давно забытой жизни. Ты могла бы стать необыкновенной красавицей, тем последним летом ты уже разбивала сердца одним лукавым взглядом глаз-васильков. Ты подарила бы матери внуков, которых от меня она так и не дождалась, ты стала бы опорой и утешением её старости. И кто знает, кем стал бы я, если бы ты осталась со мной?
Но лето кончилось, сменилось дождями и холодом, потом морозами. А потом на домах появились чёрные ленты, всё больше и больше меток смерти с каждым днём.
При первых признаках заразы город опустел почти на треть: все, кто могли себе это позволить, последовали единственному толковому совету лекаря и клирика – бежать быстрее, дальше, дольше. Сами непримиримые враги c небывалой солидарностью показали жителям пример, бросив всё, что не смогли унести с собой.
«Нас оставил Бог!», роптали на следующее утро люди, обнаружив пустую церковь. Позже в ней на волне паники сожгли зараженных, не только умерших, но всех, на ком были явственные признаки болезни. Впрочем, остальных это не спасло.
Нашей маленькой семье уезжать было некуда. Мы не выходили из дома без острой необходимости, мать обкуривала комнаты благовониями, чтобы изгнать «больной дух» и беспрестанно молилась, по всем углам расставляла блюдца с молоком. За то, что соседка провела свою старую облезлую козу по нашему дому, она отдала новый зимний платок, а потом с лихорадочным нетерпением ждала, когда
на животине появятся признаки перешедшей в неё болезни.
Козу забили и сожгли на шестой день.
Марлена начала кашлять на восьмой.
А потом я просто смотрел, как гаснут её глаза, тускнеет нежная кожа, как маска смерти закрывает любимое лицо. Смотрел и… В моей душе рождалось незнакомое и непонятное ещё чувство. Из страха, из беспомощности, из беззащитности и горя…
«Бог оставил нас», «Бог наказал нас», «Бог так хочет» - говорили люди. Может они находили в этом утешение. Меня же это только бесило. Не знаю, где он был тогда, но в умирающем городе я не видел даже тени его прославленного милосердия, всезнания и мудрости. Никто не спешил отозваться на отчаянные молитвы и прийти на помощь. Никто не спешил позлорадствовать и сказать грозное: «Это вам за то…».
Не было там Бога. Только люди. Сильные и слабые, принимающие смерть достойно или в пьяном угаре и отчаянии превратившиеся в животных. Там были только мы, и это мы, а не Бог, не сумели себе помочь.
…меня болезнь настигла через месяц после того, как не стало Марлены. Я почти ничего не помню, только нестерпимый жар и отчаянные воззвания матери к святым, которые вызывали смутное
раздражение, но всё же служили маяком, на который я шел. Ни райских врат, ни адской бездны. Только одна навязчивая мысль: сам, выживу или умру, зависит только от меня. Потому что больше никого нет. Не на кого надеяться. Никто не придёт.
Иногда в бреду я видел сестру, живой, весёлой, и меня словно окатывало кипятком: мне нельзя умирать, ведь тогда даже памяти о ней не останется! И я цеплялся за жизнь ещё отчаяннее, за нас с Марленой обоих…
Как вы понимаете, я выжил. Весной вернулись беглецы, те, кого зараза не догнала, и снова начали отстраивать город, пахать землю. Вернулся священник, поселился в купеческом доме, который был побольше сожженной церкви, освятив его и помянув молитвой безвременно почившего предыдущего жильца. А в первое по своему приезду воскресенье прочел вдохновенную проповедь для уцелевших о
милости божьей и тяжести грехов человеческих, о необходимости кары как очищения, о том, что именно этим испытанием Всевышний хотел нам сказать…
Кто-то плакал, кто-то вдохновенно внимал, кто-то молчал смущенно или угрюмо.
Я смотрел в окно, на серое небо и, признаться, почти не слушал. Если смерть – послание Бога, то оно осталось не понятым. На лицах окружавших меня людей я видел только одно желание: забыть пережитый ужас, и робкую, но подленькую надежду, что жизнями умерших они смогли откупить от смерти себя.
Вернуться в прежнюю колею – вот чего они хотели.
Чего хотел Бог так и осталось загадкой.
А я…
Я хотел знать, а не верить, бороться, а не надеяться, решать, а не бессильно уповать.
Я, маленький восьмилетний мальчик, умер той зимой в зараженном городе, чтобы весной родиться для совсем другой жизни заново.
-
-
02.08.2011 в 20:58-
-
02.08.2011 в 21:57-
-
02.08.2011 в 22:02-
-
02.08.2011 в 22:11-
-
03.08.2011 в 09:24С удовольствием почитаю ещё! Почаще бы на тебя что-то вот так накатывало
-
-
03.08.2011 в 10:15мемуары какого-то классика читаю
ну-у, не хочу спойлерить, потому что не уверенна, что доведу задуманное до конца, но вообще это фанф по чему-то, что ты знаешь, хотя и с огромным отступлением от характера персонажа
-
-
03.08.2011 в 10:21Да ладно?! О_О Мне теперь вдвойне интереснее))) Хм... пока на ум ничего не приходит. Память вновь меня подводит. Стихами)
-
-
03.08.2011 в 10:25Подожди до вечера, я вчера на волне вдохновения начала вторую часть, про юность того же персонажа, и в ней должны понемногу появиться опознаваемые черты
-
-
03.08.2011 в 10:33В любом случае, тебя удачно занесло и надеюсь, что занесёт ещё дальше
Подожди до вечера, я вчера на волне вдохновения начала вторую часть
Жду-жду!